До гостиницы оба шли молча. Фома, видя, что крестный, чтоб не отстать от него, подпрыгивает на ходу, нарочно шагал шире, и то, что старик не может идти в ногу с ним, поддерживало и усиливало в нем буйное
чувство протеста, которое он и теперь уже едва сдерживал в себе.
Неточные совпадения
И вот из самой глубины существа моего из всех сил стал подыматься
протест, и я задыхался от какого-то
чувства бесконечно преувеличенной надменности и вызова.
В самом деле, — и «как ты смеешь?», и «я тебя растил и лелеял», и «ты дура», и «нет тебе моего благословения» — все это градом сыплется на бедную девушку и доводит ее до того, что даже в ее слабой и покорной душе вдруг подымается кроткий
протест, выражающийся невольным, бессознательным переломом прежнего
чувства: отцовский приказ идти за Бородкина возбудил в ней отвращение к нему.
Ежели искать его в сфере так называемого общественного мнения, то все эти «рохли»,"разини"и «дураки» занимают на жизненном пире такое приниженное, постылое место, что внезапный
протест их может возбудить только
чувство изумления.
— Хорошо. Я на днях буду иметь объяснение с делегатами от заводских мастеровых, тогда приму во внимание и ваш
протест. Пока могу сказать только то, что изложенные вами
чувства и доводы совпадают с моими мыслями. Нужно сказать, что я недоволен настоящими заводскими порядками, и генерал тоже, кажется, разделяет это недовольство. Господа, что же это вы стоите? Садитесь…
В маленьком вступлении он упомянул о тех хороших
чувствах, которые послужили мотивом настоящего визита, а затем перешел к самой сущности дела, то есть к коллективному
протесту против диктатуры Горемыкина, который губит заводское дело и т. д.
Такое постоянное принижение, встречая почву мягкую, легко забывающую, не прошло даром. Оно имело в результате не озлобление, не
протест, а образовало характер рабский, повадливый до буффонства, не знающий
чувства меры и лишенный всякой предусмотрительности. Такие личности охотно поддаются всякому влиянию и могут сделаться чем угодно: пропойцами, попрошайками, шутами и даже преступниками.
Он не мог войти в их интересы, ни они — в его, и они его ненавидели, поняв
чувством, что Бельтов —
протест, какое-то обличение их жизни, какое-то возражение на весь порядок ее.
Но отчасти подобное уже не раз допускалось в искусстве: Виктор Гюго, например, в своем шедевре «Последний день приговоренного к смертной казни» [«Последний день приговоренного к смертной казни» — роман В. Гюго (1829), особенно близкий Достоевскому, самому пережившему мучительные часы и минуты ожидания казни, и по гуманистическому содержанию (
протест против смертной казни), и по методу изображения предсмертных мыслей и
чувств героя, лихорадочно сменяющихся в его сознании и обращенных патетически к современникам и потомкам.
Но он ошибся, говоря, что она не нужна ему. Без нее стало скучно. Странное
чувство родилось в нем после разговора с ней: смутный
протест против отца, глухое недовольство им. Вчера этого не было, не было и сегодня до встречи с Мальвой… А теперь казалось, что отец мешает ему, хотя он там, далеко в море, на этой, чуть заметной глазу, полоске песку… Потом ему казалось, что Мальва боится отца. А кабы она не боялась — совсем бы другое вышло у него с ней.
Тонкие и деликатные
чувства в нем заглохли; сознания собственного достоинства и
чувства чести для него не существует; прав собственной личности и личности другого он не понимает, и потому весьма многие вещи, которые [возмущают нас до глубины души,] не возбуждают в нем ни малейшего [негодования,] не вызывают даже слабого
протеста.
Но, должен я здесь признаться, когда вы живете в Мадриде или в Севилье, вы после первого боя, вызвавшего в вас законное брезгливое
чувство, испытаете то, что потянет во второй раз, и надо сильно реагировать против этой тяги, чтобы укрепить в себе
протест против кровавой, отвратительной бойни лошадей с их распоротыми животами и зрелищем добиваемого быка, который далеко не всегда воинственно настроен.
Жорж Занд имела колоссальное влияние на выработку эмоциональной жизни в русском культурном строе, на выработку русского отношения к свободе и искренности
чувства, русского
протеста против насилия, условности и неискренности в
чувствах.
Тут чувствовалась, быть может, и особенная подкладка, но
протест против крайностей натурализма вскипал в нем, вероятно, и помимо всякого личного
чувства, как в писателе старых традиций, проникнутом большой целомудренностью художнического
чувства Его возмущало тогда и промышленное направление западной беллетристики, в особенности французской.